Главное франкл человек в поисках смысла.

Если кому-то будет интересно...
-----

У каждого времени свои неврозы - и каждому времени требуется своя психотерапия.
Сегодня мы, по сути, имеем дело уже с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты, - поэтому я и говорю об экзистенциальном вакууме.
<...>
Когда меня спрашивают, как я объясняю себе причины, порождающие этот экзистенциальный вакуум, я обычно использую следующую краткую формулу: в отличие от животных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека вчерашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже, утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либо хочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм) .
За этими двумя следствиями важно не пропустить и не забыть третье, а именно: появление специфических невротических заболеваний, которые я обозначил как “ноогенные неврозы”. В отличие от неврозов в узком смысле слова, являющихся, по определению, психогенными заболеваниями, ноогенные неврозы проистекают не из комплексов и конфликтов в традиционном смысле слова, а из угрызений совести, из ценностных конфликтов и - не в последнюю очередь - из экзистенциальной фрустрации, проявлением и воплощением которой может в том или ином случае выступать невротическая симптоматика. Джеймсу С. Крамбо, руководителю психологической лаборатории в Миссисипи, мы обязаны разработкой теста (PIL - Purpose in Life-Test), позволяющего отличить ноогенные неврозы от психогенных в целях дифференциальной диагностики. После того как он обработал полученные данные с помощью компьютера, он пришел к выводу, что при ноогенных неврозах имеет место действительно иная картина болезни, которая не только в диагностическом, но и в терапевтическом аспекте не вмещается в границы компетенции традиционной психиатрии.
Что касается частоты встречаемости ноогенных неврозов, то на этот счет имеются данные статистических исследований Нибауэр и Люкас в Вене, Фрэнка М. Бакли в Уорчестере (Массачусетс, США), Вернера в Лондоне, Лангена и Вольхарда в Тюбенгене, Прилла в Вюрцбурге, Попельского в Польше и Нины Толл в Мидлтауне (Коннектикут, США). Данные тестирований согласованно показывают, что примерно 20% неврозов относятся к ноогенным.
<...>
Как известно, Маслоу ввел различение низших и высших потребностей, имея в виду при этом, что удовлетворение низших потребностей является необходимым условиям для того, чтобы были удовлетворены и высшие. К высшим потребностям он причисляет и стремление к смыслу, называя его даже при этом “первичным человеческим побуждением”. Это свелось, однако, к тому, что человек начинает интересоваться смыслом жизни лишь тогда, когда жизнь у него устроена (“сначала пища, потом мораль”). Этому, однако, противоречит то, что мы - и не в последнюю очередь мы, психиатры, - имеем возможность постоянно наблюдать в жизни: потребность и вопрос о смысле жизни возникает именно тогда, когда человеку живется хуже некуда. Свидетельством тому являются умирающие люди из числа наших пациентов, а также уцелевшие бывшие узники концлагерей и лагерей для военнопленных.
Вместе с тем, разумеется, не только фрустрация низших потребностей порождает вопрос о смысле, но и удовлетворение низших потребностей, в частности в “обществе изобилия”. Мы не ошибемся, пожалуй, если усмотрим в этом кажущемся противоречии подтверждение нашей гипотезы, согласно которой стремление к смыслу представляет собой мотив sui generis, который несводим к другим потребностям и невыводим из них (как это уже удалось эмпирически показать Крамбо и Махолику, а также Кратохвилу и Плановой).
Мы встречаемся здесь с феноменом, который я считаю фундаментальным для понимания человека: с самотрансценденцией человеческого существования! За этим понятием стоит тот факт, что человеческое бытие всегда ориентировано вовне на нечто, что не является им самим, на что-то или на кого-то: на смысл, который необходимо осуществить, или на другого человека, к которому мы тянемся с любовью. В служении делу или любви к другому человек осуществляет сам себя. Чем больше он отдает себя делу, чем больше он отдает себя своему партнеру, тем в большей степени он является человеком и тем в большей степени он становится самим собой. Таким образом, он, по сути, может реализовать себя лишь в той мере, в какой он забывает про себя, не обращает на себя внимания.
Здесь необходимо упомянуть один из 90 фактов, полученных в эмпирическом исследовании госпожи Люкас, а именно: оказалось, что среди посетителей Пратера - знаменитого венского парка отдыха и развлечений - объективно измеренный уровень экзистенциальной фрустрации был существенно выше, чем средний уровень у населения Вены (который практически не отличается от аналогичных результатов, полученных и опубликованных американскими и японскими авторами). Другими словами, у человека, который особенно добивается наслаждений и развлечений, оказывается в конечном счете фрустрировано его стремление к смыслу или, говоря словами Маслоу, его “первичные” запросы.
<...>
Вернемся теперь к экзистенциальному вакууму, к чувству отсутствия смысла. Фрейд писал в одном из своих писем: “Когда человек задает вопрос о смысле и ценности жизни, он нездоров, поскольку ни того, ни другого объективно не существует; ручаться можно лишь за то, что у человека есть запас неудовлетворенного либидо”. Я считаю специфически человеческим проявлением не только ставить вопрос о смысле жизни, но и ставить под вопрос существование этого смысла. В частности, привилегией молодых людей является демонстрация своей взрослости прежде всего тем, что они ставят под сомнение смысл жизни, и этой привилегией они более чем активно пользуются.
Эйнштейн как-то заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишенной смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен. Действительно, стремление к смыслу обладает тем, что в американской психологии получило название “ценность для выживания”. Не последний из уроков, которые мне удалось вынести из Освенцима и Дахау, состоял в том, что наибольшие шансы выжить даже в такой экстремальной ситуации имели, я бы сказал, те, кто был направлен в будущее, на дело, которое их ждало, на смысл, который они хотели реализовать. Позднее американские психиатры получили этому подтверждение на материале военнопленных, находившихся в японских, северокорейских и северовьетнамских лагерях. Не должно ли то, что является верным по отношению к отдельным людям, быть верно и по отношению к человечеству в целом? И не должны ли мы в рамках так называемых исследований проблем мира уделить внимание вопросу: не заключается ли единственный шанс человечества на выживание в общей для всех задаче, в одном общем стремлении к одному общему смыслу?
Вспомним, с чего мы начали. У каждого времени свои неврозы - и каждому времени требуется своя психотерапия. Теперь нам известно больше: лишь регуманизированная психотерапия способна понять приметы времени - и ответить на запросы времени. Лишь регуманизированная психотерапия может справиться с деперсонализирующими и дегуманизирующими тенденциями, повсеместно берущими смысл. Так можем ли мы дать сегодняшнему экзистенциально фрустрированному человеку смысл? Ведь мы должны радоваться уже, если его у сегодняшнего человека не отнимают, внедряя в его сознание редукционистские схемы. Достижим ли смысл? Возможно ли вновь оживить утерянные традиции или даже утраченные инстинкты? Или же был прав Новалис, заметивший однажды, что возврата к наивности уже нет, что лестница, по которой мы поднимались, упала?
Попытка дать человеку смысл свелась бы к морализированию. А мораль в старом смысле слова уже доживает свой век. Через какое-то время мы уже не будем морализировать, мы онтологизируем мораль. Добро и зло будут определяться не как нечто, что мы должны делать или соответственно делать нельзя; добром будет представляться то, что способствует осуществлению человеком возложенного на него и требуемого от него смысла, а злом мы будем считать то, что препятствует этому осуществлению.
Смысл нельзя дать, его нужно найти. Процесс нахождения смысла подобен восприятию гештальта. Уже основатели гештальтпсихологии Левин и Вертгеймер говорили о побудительном характере, присущем каждой отдельной ситуации, в которой мы сталкиваемся с действительностью. Вертгеймер зашел даже так далеко, что приписал содержащемуся в каждой ситуации требованию объективный характер. Адорно, впрочем, также ясно говорит: “Понятие смысла включает в себя объективность, несводимую к деятельности”.
Отличает нахождение смысла от восприятия гештальта, на мой взгляд, следующее: в отличие от восприятия просто фигуры, которая бросается нам в глаза на “фоне”, при восприятии смысла речь идет об обнаружении возможности на фоне действительности. И эта возможность всегда единственна. Она преходяща. Однако лишь возможность является преходящей. Если она уже осуществлена, если смысл реализован, то это уже раз и навсегда.
Смысл должен быть найден, но не может быть создан. Создать можно либо субъективный смысл, простое ощущение смысла, либо бессмыслицу. Тем самым понятно и то, что человек, который уже не в состоянии найти в своей жизни смысл, равно как и выдумать его, убегая от чувства утраты смысла, создает либо бессмыслицу, либо субъективный смысл. Если первое происходит на сцене (театр абсурда!), то последнее - в хмельных грезах, в особенности вызванных с помощью ЛСД. В этом случае, однако, это сопряжено с риском пройти в жизни мимо истинного смысла, истинного дела во внешнем мире (в противоположность сугубо субъективному ощущению смысла в себе самом). Это напоминает мне подопытных животных, которым калифорнийские исследователи вживляли электроды в гипоталамус. Когда электрическая цепь замыкалась, животные испытывали удовлетворение либо полового влечения, либо пищевой потребности. В конце концов они научились сами замыкать цепь и игнорировали теперь реального полового партнера и реальную пищу, которая им предлагалась.
Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть - это орган смысла. Ее можно определить как способность обнаружить тот единственный и уникальный смысл, который кроется в любой ситуации.
Совесть принадлежит к числу специфически человеческих проявлений, и даже более чем специфически человеческих, ибо она является неотъемлемой составной частью условий человеческого существования, и работа ее подчинена основной отличительной характеристике человеческого существования - его конечности. Совесть, однако, может и дезориентировать человека. Более того, до последнего мгновения, до последнего вздоха человек не знает, действительно ли он осуществил смысл своей жизни или лишь верит в то, что этот смысл осуществлен. После Петера Вуста в нашем сознании слились “неизвестность и риск”. Пусть даже совесть держит человека в неизвестности относительно того, постигли он смысл своей жизни, такая “неизвестность” не освобождает его от “риска” повиноваться своей совести или по крайней мере прислушиваться к ее голосу.
С упомянутой “неизвестностью” связан, однако, не только этот “риск”, но и смирение. То, что мы даже на нашем смертном одре не узнаем, не вела ли нас наша совесть - орган смысла - по ложному пути, означает также и то, что одному человеку не дано знать, был ли прав другой, поступая по своей совести. Истина может быть лишь одна, однако никто не может похвастаться знанием, что этой истиной обладает именно он и никто другой. Смирение означает также терпимость, однако терпимость не тождественна безразличию; ведь чтобы уважать иные верования, отнюдь не требуется идентифицировать себя с ними.
Мы живем в век распространяющегося все шире чувства смыслоутраты. В такой век воспитание должно быть направлено на то, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации. В век, когда десять заповедей, по-видимому, уже потеряли для многих свою силу, человек должен быть приготовлен к тому, чтобы воспринять 10000 заповедей, заключенных в 10000 ситуаций, с которыми его сталкивает жизнь. Тогда не только сама эта жизнь будет казаться ему осмысленной (а осмысленной - значит заполненной делами), но и сам он приобретет иммунитет против конформизма и тоталитаризма - этих двух следствий экзистенциального вакуума. Ведь только бодрствующая совесть дает человеку способность сопротивляться, не поддаваться конформизму и не склоняться перед тоталитаризмом.
Так или иначе, воспитание больше чем когда-либо становится воспитанием ответственности. А быть ответственным - значит быть селективным, быть избирательным. Мы живем в “обществе изобилия”, средства массовой информации заливают нас потоками стимуляции, и мы живем в век противозачаточных средств. Если мы не хотим утонуть в этом потоке, погрузиться в тотальный промискуитет, то мы должны научиться различать, что существенно, а что нет, что имеет смысл, а что нет, за что отвечать, а за что нет.
Смысл - это всякий раз также и конкретный смысл конкретной ситуации. Это всегда “требование момента”, которое, однако, всегда адресовано конкретному человеку. И как неповторима каждая отдельная ситуация, так же уникален и каждый отдельный человек.
Каждый день и каждый час предлагают новый смысл, и каждого человека ожидает другой смысл. Смысл есть для каждого, и для каждого существует свой особый смысл.
Из всего этого вытекает, что смысл, о котором идет речь, должен меняться как от ситуации к ситуации, так и от человека к человеку. Однако смысл вездесущ. Нет такой ситуации, в которой нам бы не была предоставлена жизнью возможность найти смысл, и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело. Возможность осуществить смысл всегда уникальна, и человек, который может ее реализовать, всегда неповторим. В логотерапевтической литературе имеются публикации Брауна, Касциани, Крамбо, Дан-сарта, Дурлака, Кратохвила, Люкас, Лансфорда, Мэйсона, Мейера, Мэрфи, Плановой, Попельского, Ричмонда, Робертса, Руха, Сэлли, Смита, Ярнела и Янга, из которых следует, что возможность найти в жизни смысл не зависит от пола, от интеллекта, от уровня образования, от того, религиозны мы или нет, и если да, то какую веру исповедуем. Перечисленными авторами было также показано, что нахождение смысла не зависит от характера человека и от среды.
Ни один психиатр и ни один психотерапевт - в том числе логотерапевт - не может указать больному, в чем заключается смысл. Он вправе, однако, утверждать, что жизнь имеет смысл и даже, более того, что она сохраняет этот смысл в любых условиях и при любых обстоятельствах благодаря возможности найти смысл даже в страдании. Феноменологический анализ неискаженного непосредственного переживания, которое мы можем наблюдать у простого “человека с улицы”, переведя его затем на язык научной терминологии, помогает увидеть, что человек не только ищет смысл в силу своего стремления к смыслу, но и находит его, а именно тремя путями. Во-первых, он может усмотреть смысл в действии, в создании чего-либо. Помимо этого, он видит смысл в том, чтобы переживать что-то, он видит смысл в том, чтобы кого-то любить. Но даже в безнадежной ситуации, перед которой он беспомощен, он при известных условиях способен видеть смысл. Дело в позиции и установке, с которой он встречает свою судьбу, которой он не в состоянии избежать или изменить. Лишь позиция и установка дают ему возможность продемонстрировать то, на что способен один лишь человек: превращение, преображение страдания в достижение на человеческом уровне. Один студент-медик из Соединенных Штатов писал мне: “Недавно умер один из лучших моих друзей, потому что он не смог найти в жизни смысл. Сейчас я знаю, что, если бы он был жив, я смог бы, пожалуй, помочь ему средствами логотерапии. Его уже нет, но сама его смерть будет теперь всегда побуждать меня оказывать помощь всем тем, кто в ней нуждается. Я думаю, что не может быть более глубинного мотива. Несмотря на мое горе, вызванное смертью друга, несмотря на мое чувство вины в этой смерти, его существование - и его "уже-не-существование" наполнено смыслом. Если мне когда-нибудь достанет силы работать врачом и эта ответственность будет мне по плечу, значит, он умер не напрасно. Больше всего на свете я хочу одного: не допустить, чтобы эта трагедия случилась еще раз - случилась с другим”.
В жизни не существует ситуаций, которые были бы действительно лишены смысла. Это можно объяснить тем, что представляющиеся нам негативными стороны человеческого существования - в частности, трагическая триада, включающая в себя страдание, вину и смерть - также могут быть преобразованы в нечто позитивное, в достижение, если подойти к ним с правильной позиции и с адекватной установкой.
И все же дело доходит до экзистенциального вакуума. И это - в сердце общества изобилия, которое ни одну из базовых, по Маслоу, потребностей не оставляет неудовлетворенной. Это происходит именно оттого, что оно только удовлетворяет потребность, но не реализует стремление к смыслу. “Мне 22 года, - писал мне один американский студент, - у меня есть ученая степень, у меня шикарный автомобиль, я полностью независим в финансовом отношении, и в отношении секса и личного престижа я располагаю большими возможностями, чем я в состоянии реализовать. Единственный вопрос, который я себе задаю, - это какой во всем этом смысл”.
Общество изобилия порождает и изобилие свободного времени, которое хоть, по идее, и представляет возможность для осмысленной организации жизни, в действительности лишь еще сильнее способствует проявлению экзистенциального вакуума. Мы, психиатры, имеем возможность наблюдать это на примере так называемых “воскресных неврозов”. И этот избыток свободного времени, по всей видимости, увеличивается. Институт демоскопии в Алленсбахе был вынужден констатировать, что если в 1952 г. время в воскресенье тянулось слишком медленно для 26 % опрошенных, то сегодня уже для 37 %. Тем самым понятно и сказанное Джерри Манделем: “Техника избавила нас от того, чтобы мобилизовывать все наши способности на борьбу за существование. Мы создали государство всеобщего обеспечения, которое гарантирует каждому сохранение жизни без личных усилий с его стороны. Если однажды дойдет до того, что благодаря технике 15 % американских рабочих фактически смогут обслуживать потребности целой нации, перед нами встанут две проблемы: кто должен принадлежать к этим 15 % работающих и что будут делать остальные со своим свободным временем - и с потерей смысла их жизни? Может быть, логотерапия сможет сказать Америке следующего столетия больше, чем она уже дала Америке этого столетия”.
К сожалению, здесь и сегодня проблема выглядит иначе. Нередко избыток свободного времени является следствием безработицы. Уже в 1933 г. я описал картину болезни при “неврозе безработицы”. При отсутствии работы жизнь кажется людям бессмысленной, а сами они считают себя бесполезными. Их угнетает не безработица как таковая, а ощущение смыслоутраты. Человек живет не единым пособием по безработице.
В отличие от тридцатых годов сегодняшний экономический кризис вызван кризисом энергетическим: мы с ужасом обнаружили, что источники энергии не являются неисчерпаемыми. Я надеюсь, что меня не сочтут легкомысленным, если я рискну здесь утверждать, что энергетический кризис и сопутствующее ему уменьшение роста промышленности и есть единственный серьезный шанс для нашего фрустрированного стремления к смыслу. У нас есть шанс осмыслить самих себя. В век общества изобилия большинство людей имеют достаточно средств для жизни, однако многим людям совершенно неизвестно, ради чего им жить. Теперь же вполне возможным становится смещение акцентов от средств к жизни на жизненные цели, на смысл жизни. И в отличие от источников энергии этот смысл неисчерпаем, вездесущ.
Какое, однако, мы имеем право утверждать, что жизнь никогда и ни для кого не перестает иметь смысл? Основанием для этого служит то, что человек в состоянии даже безвыходную ситуацию превратить в победу, если рассматривать ее под человеческим углом зрения. Поэтому даже страдание заключает в себе возможность смысла. Само собой разумеется, что речь здесь идет только о ситуациях, которые нельзя устранить, нельзя избежать и нельзя изменить, о страдании, которое не может быть устранено. Как врач, я, конечно, имею в виду прежде всего неизлечимые болезни, неоперируемые раковые опухоли.
Осуществляя смысл, человек реализует сам себя. Осуществляя же смысл, заключенный в страдании, мы реализуем самое человеческое в человеке. Мы обретаем зрелость, мы растем, мы перерастаем самих себя. Именно там, где мы беспомощны и лишены надежды, будучи не в состоянии изменить ситуацию, - именно там мы призваны, ощущаем необходимость измениться самим. И никто не описал это точнее, чем Иегуда Бэкон, который попал в Освенцим еще ребенком и после освобождения страдал от навязчивых представлений: “Я видел похороны с пышным гробом и музыкой - и начинал смеяться: не безумцы ли - устраивать такое из-за одного-единственного покойника? Если я шел на концерт или в театр, я обязательно должен был вычислить, сколько потребовалось бы времени, чтобы отравить газом всех людей, которые там собрались, и сколько одежды, сколько золотых зубов, сколько мешков волос получилось бы при этом”. И далее Иегуда Бэкон спрашивает себя, в чем мог заключаться смысл тех лет, которые он провел в Освенциме: “Подростком я думал, что расскажу миру, что я видел в Освенциме, в надежде, что мир станет однажды другим. Однако мир не стал другим, и мир не хотел слышать об Освенциме. Лишь гораздо позже я действительно понял, в чем смысл страдания. Страдание имеет смысл, если ты сам становишься другим”.

Работы Виктора Франкла -

http://сайт/wp-admin/post.php?post=439&action=edit#post_name
Данный обзор не ставит перед собой цели полного пересказа книги Франкла. Он предназначен лишь для тех, кто уже прочитав книгу, пытается разобраться в её многообразном материале и составить себе общее представление о психологии смысла и экзистенциальной психологии. Более того, целью данной работы не является освещение именно терапевтической стороны воззрений Франкла. Конспект подготовлен в качестве конспекта монографии по курсу «Основы методологии психологии».

Но если кто-то всё-таки решится обратиться к данной разработке вне отнесённости к работам самого Франкла, советую всё-таки прочитать вторую главу второй части и последнюю главу книги, т.к. они содержат богатый фактический материал, излагать который здесь не представляется целесообразным.

Мировоззренческая методология:

Потенциализм и калейдоскопизм

Основной тезис Франкл хапнул у экзистенциалистов (при чём, французских, на которых скрупулезно ссылается): лишь существование, трансцендентирующее само себя, лишь человеческое бытие, выходящее за пределы самого себя в «мир», в «котором» оно «существует», может реализовать себя, тогда как, делая само себя и соответственно самореализацию своим намерением, оно лишь теряет себя (с.70).

Потенциализм утверждает, что перед человеком существует ряд возможностей, к которым он стремится. Но! Дело то не в стремлении к возможному, а в стремлении к должному, к необходимости, тому самому, что нужно в данный момент. Возможности всегда носят преходящий характер. Но лишь одна возможность в данный момент достойна осуществления: она и есть необходимость. Такая возможность закрепится навсегда в века, в то время как остальные отойдут в небытие (та5кая вот на человеке ответственность).

Калейдоскопизм – крайний вариант субъективизма (с. 72). В калейдоскоп видно только сам калейдоскоп. С этой точки зрения человек видит лишь собственный «проект мира». Так вот: проект мира не является субъективным проектом субъективного мира, а субъективным фрагментом объективного мира. «Всякое познание селективно, но не продуктивно» (с. 110).

Есть двойное напряжённое поле, в котором протекает вся человеческая жизнь:

Напряжение между сущным и должным;

Разрыв между субъективным и объективным (с. 74).

Детерминизм и гуманизм. Свобода

Человек свободен.

Его свобода ограничена (статуи свободы и ответственности).

Корень пандетерминизма лежит в недостатке различения:

1. причин и субъективных оснований;
2. необходимых и достаточных условий;
3. действующей и конечной причины.

1 -> Например, соматогенное нарушение типа паранойи вовсе не всегда является основанием для неадекватности человека. Субъективное основание даже более весомо: человек, теряющий близкого, в норме не согласится принять антидепрессант, чтобы устранить «физическую причину» тоски, ибо медикамент не избавит от субъективного основания.

2 -> необходимое условие – лишь предпосылка.

Человек свободен по отношению к:

Наследственности (близнецы могут стать криминалистом и преступником);

Влечениям;

Среде (с. 107). Решающую роль здесь играет именно личностная позиция .

У детерминизма просто нет почвы. Но необходимо помнить, что «быть свободным – это лишь негативный аспект целостного феномена, позитивный аспект которого – быть ответственным»(с. 88).

Главная идея : всё человеч6еское обусловлено. Но лишь там, где оно поднимается над обусловленностью, оно становится человеческим. Человеческая свобода не факт, а факультатив. Это не всемогущество. Свобода невозможна без ответственности. Перде чем и кем? перед совестью!

Совесть по своей природе: 1) бессознательна; 2) дологична и интуитивна. Совести открывает должное. Она носит индивидуальную сущностную направленность. В этом она схожа с любовью и эстетикой. В этом смысле схожи этическое, эротическое и патическое (с.99). В этом она далека от морали в широко принятом смысле. Категории морали «хорошее и «плохое» устарели. Совесть – одна из составляющих частей неотрефлектированной духовности.

Смысл и ценность

От напряжения избавляется только невротик. Для жизни напряжение необходимо. Именно поэтому смысл на данный момент не совпадает с бытием. В этом его смысл, так сказать J

Смысл меняется от человека к человеку и в человеке – от одного дня к другому. Это не релятивизм, а уникальность, индивидуализм. А субъективизм и релятивизм подрывают идеализм и энтузиазм. Универсальных смыслов не существует, но существуют похожие, например, у людей, принадлежащих к одному обществу. Это ценности – универсалии смысла, кристаллизующиеся в типичных ситуациях, с которым сталкивается общество или даже всё человечество. Существует своего рода иерархический порядок ценностей, поэтому противоречие их кажущееся и разрешимое. (Пример с мужем, который завещает жене выжить в концлагере любой ценой. Т.о., он ценность жизни ставит выше ценности супружеской верности).

Смыслы обнаруживаются, а не придумываются (с. 292). А ищутся они совестью.

Универсальный смысл сегодня – это универсальная ценность завтра (с. 294). В условиях, когда универсальные ценности приходят в упадок, ценность совести возрастает.

Есть три типа ценностей:

Ценности творчества, состоящие в созидании;

Ценности переживания, которые проявляются в нашей чувствительности к явлениям окружающего мира;

Ценности отношения (триада боли, вины, смерти), заключающиеся в отношении человека к факторам, ограничивающим жизнь. Последние – самые высокие. (с. 173-174).

Психотерапия и религия

По базе психотерапия должна занимать по отношению к религии нейтральную позицию.

В последнем пункте психотерапия и религия существенно расходятся. Терапевт должен работать с человеком не зависимо от его конфессиональной принадлежности.

Тем не менее, религия даёт мощный заряд ценностей и смысловых устремлений, спасающих человека в современном мире.

Бог – партнёр в наших наиболее интимных разговорах с самим собой (с. 91). В этом смысле предстоит переход не к всеобщей религии, а к религии в высшей степени индивидуализированной, позволяющей вести внутренний сокровенный диалог с Богом.

Общенаучная методология:

Параллели с советскими психологами (с.19):

В общем методологическом пафосе подхода к личности Ф. оказывается единомышленником Выготского. Построение вершинной психологии в оппозиции глубинной. «Лишь вершина человека – человек».

В понимании места человека в мире Франкл идёт тем же путём, что и Рубинштейн. Неразрывное единство человека и мира, первичное по отношению к их атрибутивным свойствам.

Представление о роли предметной деятельности в становлении личности – как у А.Н.Леонтьева. «Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю».

Плюрализм науки и единство наук о человеке

Здесь пафос состоит в том, что человек – единство. Это даёт начало «димензиональной антропологии» (с.48).

Слово «димензиональная» от слова «измерение». Есть два основных закона:

Один и тот же предмет, спроецированный из своего измерения в низшие по отношению к нему измерения, отображается в проекциях так, что различные проекции могут противоречить друг другу (рис.1)

Рисунок 1 , иллюстрирующий первый закон димензиональной антропологии. Цилиндр-человечек м.б. рассмотрен в плоскостях биологического и психологического, при чём выглядеть он будет по-разному.

Уже не один, а различные предметы, спроецированные из их измерения не в разные, а в одно и то же низшее по отношению к нему измерение, отображаются в своих проекциях так, что проекции оказываются противоречивыми, но многозначными.

Рисунок 2, иллюстрирующий второй закон димензиональной антропологии. Так гениальная личность может быть рассмотрена как креативная и как шизофреничная.

«Тысячи лет назад человечество создало монотеизм. Сегодня нужен следующий шаг. Я бы назвал его монантропизмом. Не вера в единого Бога, а сознание единого человечества…». с. 319.

Важно помнить, что «высший/низший» – не субординация, а лишь точки зрения. Высшее измерение лишь более объёмно и не более того.

И как выглядит там человек? как тварь способная к самотрансценденции , т.е. к выходу за свои пределы, и к самоотстранению . Это его единство, несмотря на разнообразие (с. 77).

При этом самотрансценденция может быть прочтена как стремление к смыслу – базовое стремление человека найти и осуществить смысл и цель (опр. с. 57). Такие вещи как счастье, удовлетворение, самоактуализация, самореализация, здоровье, совесть – лишь побочные эффекты достижения смысла. В своих смыслах человек свободен и ответственен . Ответственность понимается двояко:

1) мы ответственны за что-то (ценности и смыслы),

2) перед кем-то (внутренне «Ты», совесть, Бог).

Конкретно-научная методология и психотехника:

Экзистенциальная и гуманистическая терапия

Ф. здесь выделяет лишь 1 момент: «чистое общение» как квинтэссенция гуманистической психологии, как основной её метод.

На самом деле общение с помощью языка необходимо содержит три стороны:

1. самовыражение;
2. обращение к кому-то;
3. содержание общения, информационная составляющая.

При этом «интенциональный референт» (Гуссерль) – пожалуй, основное. Без него диалог становится взаимный монологом, а человек не реализует самотрансценденции. Именно на «диалоге без логоса» основывается практика встреч. Она удовлетворяет лишь неврастенические стремления вниманию, подобно чувственной интимности на безличном уровне. А экзистенциальная приватность не менее важна, чем сексуальная интимность. Человек должен быть смел остаться один (не один в толпе, а вообще один), чтобы размышлять. Философствование – не патология (так думал Фрейд), а здоровая попытка разрешить свои проблемы, специфически человеческие.

Движение групп общения и воспитания сензитивности сводится к реакции на социальное и эмоциональное отчуждение. Но реакцию на проблему не следует путать с разрешением проблемы (с. 330).

Более того, некоторые группы, воспитывая гиперрефлексию, порождающую невроз. «Переобсуждение».

Психолог в концлагере

В лаве «Психолог в концентрационном лагере» Ф. рассматривает, опираясь на личный опыт и научные данные динамику психической жизни человека в КЛ.

Он выделяет три основные стадии:

1. Фаза первичной реакции . Её можно кратко охарактеризовать как «шок поступления» (с. 132).
2. Фаза адаптации . Человек ко всему привыкает. Апатия возникает как защитный механизм психики. Само убийство уже не кажется целесообразным. Регрессия к примитивной фазе влечения к самосохранению. Мечтают о хлебе, тортах, сигаретах и тёплой ванне. Помимо апатии проявляется возбуждение и агрессия . Сдвиг от циклотимического к шизотимическому типу (а это уже характерологическое изменение!). Бессрочное временное состояние -> ощущение утраты будущего. Это ведёт к невозможности постановки целей и задач. А духовное падение ведёт к физической гибели.
3. Фаза освобождения . Освобождение воспринимается как сон. Ф. сравнивает этот момент с опасностью возникновения кессонной болезни (с. 145).

Психиатрия: В лагере происходит облегчение сложных неврозов. Физические условия ведут к ухудшению памяти, снижению либидо, апатии. Многие симптомы сохраняются в течение долгого времени после освобождения. Нередко симптомы, в т.ч. невротические, проявлялись лишь 6 месяцев спустя после освобождения. Молодые люди остаются на том уровне развития, в каком они оказались в КЛ.

Психотерапия: В КЛ возможна психотерапия. Прежде всего примером. Задача – сохранить духовность. А духовность человека в его самотрансценденции: направленности во вне.

Теория и терапия неврозов

Современная психотерапия сталкивается с удивительными феноменами:

1. Экзистенциальный вакуум – отчаяние при внешнем успехе.
2. Сан-Квентин (осуществление, несмотря на неудачу) – жизнь либо имеет смысл и в таком случае смысл не зависит от её продолжительности, либо она не имеет смысла и в таком случае было бы бесцельным продолжать её. Это логика, помогающая осужденному-смертнику (описание феномена сс. 304-306).

Эти два момента наглядно демонстрируют, насколько важен смысл в современной жизни. «Современной» – важное слово, потому что речь пойдёт не только о классических, но и о нооневрозах.

Ноогенный невроз – такой, который вызывается духовной проблемой, моральным или этическим конфликтом. Пример терапии такого невроза см. на сс. 314-317.

К ним применим экзистенциальный анализ – психотерапия, основанная на принципе осознания ответственности.

Нередко, когда воля к смыслу оказывается фрустрированной (одна из причин ноогенных неврозов), воля к удовольствию оказывается не только не её производной, но и её заменой. Таким же суррогатом может стать и воля к власти. Сюда же можно отнести феномены центробежного досуга – досуга, который избегает всячески духовной загруженности и постановки проблем смысла. Ноогенная бессонница – когда сны начинают проявлять фрустрацию воли к смыслу.

Ф. предлагает два основных метода лечения ноогенных неврозов:

1) парадоксальная интенция;

2) дерефлексия.

Также, Ф. различает три патогенных паттерна реагирования:

страх ожидания (фобия). Здесь парадоксальная интенция помогает снять страх, порождаемый симптомом. Тётенька с тремором, которой предлагают посоревноваться в дрожи, через пару минут спокойно пьёт кофе. Т.е. надо, чтобы пациент захотел осуществления того, чего он опасается. см. сс. 346-347. При этом необходимо привлечь сюда юмор.

неврозы навязчивых состояний. Здесь в методе ПИ необходимо, чтобы пациент осуществил то, чего боится. сс. 348, 357.

Сексуальные неврозы. В этих случаях люди слишком стремятся к наслаждению или делают половой акт своею обязанностью. Методы – те же. Дерефлексия: например, перенесение внимания с собственных ощущений на доставление удовольствия партнёру. ПИ: например, отсрочка коитуса при расстройствах потенции; попытка сокращения полового акта при преждевременной эякуляции. сс. 351-354.

Но помимо снятия синдромов, экзистенциальный психотерапевт должен указать на причину невроза – на потерю смысла, фрустрацию воли к смыслу. Он должен дать основный импульс к его поиску пациентом.

Проблема жизни и смерти

Быть человеком значит быть сознательным и ответственным. Жизнь человека должна быть осмысленной. Жизнь человека ценна сама по себе. По этому эвтаназия и рациональный суицид – это утопия. Как бы ни была тяжела жизнь, всегда есть возможности к осуществлению ценностей отношения, даже когда все остальные ценности недоступны.

Ответственность тем выше, чем более неповторимы человек и ситуация, в которой он находится в каждый момент. Принцип необратимости подтверждает то, что именно конечность и смертность человека, делают его бытие осмысленным.

К любой ситуации нужно подходить так, как будто живёшь во второй раз и в прошлой жизни уже делал ошибку, подобную той, которую собираешься совершить сейчас (с. 192-193).

Человеческая жизнь в своей ответственности свободна и от биологической и от социальной предопределённости. Существует ещё психологическая предопределённость, т.н. фатализм невротика. Его тоже необходимо преодолеть на личностном уровне. Заданной судьбы не существует, человек сам осуществляет себя.

Проблема труда

Важна не сама работа, а то, как человек её выполняет.

Д.б. возможность раскрыть свою индивидуальную неповторимость за пределами сферы труда.

«Невроз безработицы». Апатия. (а не депрессия).

«Воскресный невроз». Устремление к центробежным развлечениям. Штука в том, что человек, не имеющий смысла, стремится жить быстрее. А в выходные бег останавливается.

Но оба невроза связаны с позицией человека. Есть люди, которые не подвержены неврозу безработицы, несмотря на отсутствие работы.

К безработице должно быть осуществлено сразу три подхода:

1. соматический – лечение телесных проявлении невроза;

2. социальная помощь в поиске работы;

3. психотерапевтическая помощь.

Патологическая замкнутость на работе имеет те же корни, что и увлечение развлечениями, спортом, игрой, сексом, всякими кровавостями.

Даже имея работу, никогда не стоит останавливаться на достигнутом. Совпадение смысла с бытием – отсутствие смысла.

Проблема любви

Самотрансценденция человека проявляется не только в ориентации на смысл, но и на другого человека тоже.

В личности можно выделить несколько уровней:

В соответствии с этими уровнями можно выделить и несколько уровней привязанности человека к человеку. Любовь – возможность сказать кому-то «ты» и «да» (с. 96). Любовь не ослепляет, а открывает дополнительные возможности восприятия. Т.е. любовь появляется лишь на уровне духовного ядра, самой личности, целиком и полностью.

Там, где сексуальность возможна, любовь будет желать и стремиться к ней; но там, где требуется отказ от сексуальности, любовь не охладеет.

Это схема здоровой любви, включающей все три уровня отношения.

Любовь – лишь один из способов наполнить жизнь смыслом. Не лучший. (с. 252)

Чистая эротичность – противопоказание к браку. Но любовь при этом не является гарантом успешности брака.

Верность : Готовность к любви определяется двумя факторами:

Способностью выбрать партнёра

Способностью оставаться верным

Для этого есть юношество – период научения J А вообще, любовь гарантирует верность самой исключительностью объекта любви.

Развитие : 3 стадии:

Сексуальное побуждение;

Сексуальный инстинкт;

Сексуальное стремление. Происходит увеличение избирательности.

Неврозы :

Обиженный тип. Акцент с пострадавшего эротизма смещается на сексуальность (с. 275).

Тип смирения. Они никогда не достигали собственно эротического отношения к партнёру, застряв на сексуальной фазе. Они считают себя неспособными к любви и в любовь не веря. Эдакие доны Жуаны.

Бездеятельны тип – это онанисты всякие и мастурбаторы. Такого стоит поместить в компанию и дать влюбиться – всё станет хорошо.

Терапевт : 3 подхода:

Соматическая точка зрения: ни воздержание, ни половая связь не противопоказаны при определённой физической зрелости;

Психогигиеническая точка зрения: терапевт должен выступать против сексуальных отношений без любви, психологическая связь между молодыми людьми, кот. созрели физиологически, но не психосексуально, противопоказана;

Точка зрения сексуальной этики: психотерапевт не может ни побуждать, ни воздерживать от половых связей, он может лишь дать опред. информацию, равновесие доводов за и против, предоставить выбор, не ограничивая ответственности пациента.

2008 – 2014, Татьяна Лапшина. Все права защищены. Распространение материалов возможно и приветствуется с указанием ссылки. Для модификации и коммерческого использования, свяжитесь с автором

26 марта 2005 г. Виктору Франклу , венскому неврологу и психиатру, основателю 3й Венской Школы Психотерапии (после Фрейда и Адлера), исполнилось бы 100 лет. Жизнь В. Франкла трагически отмечена двумя с половиной годами пребывания в концентрационном лагере и потерей почти всей семьи при нацистском режиме в Германии. Психологический анализ пережитого, осуществленный Франклом в книге «…несмотря ни на что сказать жизни Да», сделал эту книгу одной из известнейших в мировой психологической литературе. Свою жизнь Франкл в значительной степени по святил преодолению редукционизма в психологии, психотерапии и медицине. Особенно много он размышлял над проблемой смысла, которую привнес в экзистенциальную психо терапию. Всемирно известной стала разработанная им техника «парадоксальной интенции».

Моменты биографии

Виктор Франкл был истинным венцем, он родился в Вене и любил свой родной город. Здесь он изучал медицину, а после войны получил степень доктора психологии. Когда к власти пришли нацисты, он остался в Вене, отказавшись от выездной визы в Америку, предпочитая разделить судьбу своей семьи. После окончания войны при первой же возможности он вернулся в Вену и остался здесь навсегда. В течение 25 лет он руководил невроло гическим отделением Венской поли клиники и умер в Вене 2 сентября 1997 г. Из Вены Виктор Франкл многократно выезжал в разные страны мира. С на учными докладами он выступал в бо лее чем двухстах зарубежных университетах, только в США он был более сотни раз.

Виктор Франкл потерял свою первую жену в концлагере. Вторую жену Элли, работавшую медсестрой в Венской поликлинике, он встретил после войны. У них родилась дочь, и потом по явились двое внуков.

Приводя эти биографические сведения, мы хотели бы отдать должное памяти великого человека, который, создав логотерапию и экзистенциальный анализ, остался в истории основателем последней австрийской школы психотерапии. Виктор Франкл уже при жизни стал исторической фигурой. Он лично общался с виднейшими психотерапевтами, психологами, философами,- среди которых З. Фрейд и А. Адлер, Р. Аллерс, Г. Оллпорт, Л. Бинсвангер, М. Бубер, Р. Кон, Дж. Экклз, М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ф. Кункель, А. Маслоу, И. Морено, Ф. Перлз, К. Рагнер, К. Роджерс, Р. Шварц, И. Ялом, П. Вацлавик, И. Вольпе и др.

Личное предназначение Франкла

Кем же был Виктор Франкл? Попытаемся вглядеться в мозаику эпизодов его биографии,- возможно, они зададут контуры его портрета и позволят ощутить присутствие этого одаренного человека. Мы понимаем, что любое словесное описание не может заменить реальной встречи, но все же попробуем представить прошлое в надежде приблизиться к Виктору Франклу.

Начнем с общепринятого мнения о Франкле. На чем основывается его высокий авторитет и то уважение, с которым относятся к нему во всем мире?

В моем представлении, значимость Франкла имеет, прежде всего, два существенных основания. Одно из них - его неколебимая вера в смысл, позволившая ему выжить. Франкл жил, несмотря на все потери и боль, каждый раз преодолевая воз никающее отчаяние. Его «сказать жизни “Да”» обернулось для миллионов людей надеждой, добавило им мужества, дало ориентиры. Он сам был примером для многих и воплощал человеческое стремление противодействовать страданию без смысла, намереваясь с позиции гуманизма задействовать в этом величие человеческого духа. Обратиться к тем составляющим человека духовным силам, которые каждый носит в себе и на которых зиждется человеческое достоинство, и мобилизовать их - таково было величайшее, профессиональное устремление Виктора Франкла . То обстоятельство, что фундамент этого стремления составила его собственная биография, только сделало логотерапию для многих людей еще более убедительной.

Во Франкле меня также впечатляло его непринятие идеи коллективной вины. Особенно если учесть, что подобную позицию занимал человек, потерявший в концлагере всю свою семью и едва выживший сам. Не только в послевоенный период, но и до конца своих дней Франкл предостерегал от объявления виновными всех, поскольку это могло вызвать лишь ответную ненависть и сыграть на руку неонацистам, что привело бы снова к откату назад. Напротив, Франкл считал, что важно дать возможность проявлению доброго и ценного в людях, важно им напомнить о человеческом в них, противостоящем ужасу и страху. Франкл искал добро, поскольку был глубоко убежден, что только добро будет зачтено. Возможно, это было следствием того глубочайшего впечатления, которое произвела на Франкла личность главного раввина Берлина Лео Баека, произнесшего в своей «Молитве о национальном примирении» в 1945 г. в концентрационном лагере: «…и только добро должно теперь ценится, а не зло». Только добро непреходяще и только для добра стоит жить.

Добро содержит в себе подлинность, нетленность, будущее, оно ответственно и позитивно и оно есть самый надежный фундамент для экзистенции. Это каждый раз отстаивал Франкл, с этим он обращался к людям и воплощения этого он добивался. В своей приверженности добру Виктор Франкл полностью оставался самим собой. Он выступал против редукционизма как «врач, заботящийся о душе», обращаясь к религии и философии. Редукционизм, общепринятый тогда в психотерапии, принимал формы биологизма, психологизма и социологизма. В логотерапии Виктора Франкла ставился акцент не только на биологическом происхождении человека и его психологических механизмах. У человека есть «духовное измерение» - измерение его свободы, от ветственности, стремления к смыслу, которое он зачастую воспринимает смутно, отстраненно или вообще не замечает. Это низводит человека до уровня «гоминида», из-за чего у него не хватает сил на духовную защиту, а иногда и на выживание (таков опыт концлагеря). Франкл создавал логотерапию, чтобы противодействовать редукционистскому отрицанию главного в человеке и предотвращать возникновение душевного отчаяния.

Оба эти устремления Виктора Франкла, с которыми он жил, были восприняты и поняты широкой общественностью. Он соединил их в категории «смысл», понятной для жизненной практики даже на бытовом уровне. Жизнь Виктора Франкла - это «учение жизни». Она возвышается, как монумент, противостоящий бессмысленности. Трагическая страница жизни Франкла неожиданно приобрела свой особый смысл. Сказанное бывшим лагерным узником имеет вес. Этому человеку верят. Ему необходимо верить, потому что такому человеку невозможно возразить.

Виктор Франкл как деятель

Более близкое знакомство с Франклом, чтение его книг, присутствие на его выступлениях создают о нем впечатление как о человеке, обладавшем проницательным умом, ясным мышлением, четкой определенностью понятий. Его деятельный дух сочетался с превосходной риторичностью, вызывающей внимание и мгновенно увлекающей. Весомость его речи заставляла задуматься, твердость его голоса действовала убеждающе, жизненная сила в его жестах могла зажигать. Он всегда говорил свободно, не прячась за формулировками и не стесняя себя ими. Уже первые слова его лекций и докладов вызывали чувство, что здесь говорит Убежденный, Подлинный, Преодолевший, Великий. Когда его слушали, то слышали именно его.

В текстах Виктора Франкла ощущается любовь к ясным стилистическим формулировкам и блестящим словесным композициям. Его острый ум выражал себя иногда в преисполненной юмора, иногда в серьезной, но всегда в увлекательной манере. Виктор Франкл определял логотерапию как «учение о смысле, заменяющее его отсутствие» и говорил, что смысл должен быть найден, но не может быть выдуман. Такое заострение внимания способствует лучшему пониманию содержания. Его игра словами была не простыми вспышками остроумия. То, что подчас звучало так легко и просто, всегда было результатом тщательного процесса формулирова ия. В этом он не жалел себя.

Виктор Франкл был убежден в важности своего учения и в своей собственной миссии. Это помогло его учению стать официально признанным, но это вызвало также (особенно в Вене) определенную отстраненность и не которую разочарованность в отношении его позиции. Убежденность Франкла в собственной значимости проявилась, в частности, в том, что он сравнивал свой научный вклад и вклад Фрейда. Ссылаясь на ученика Фрейда Вильгельма Штекеля, сказавшего о себе и Фрейде, что карлик на плечах гиганта может видеть дальше и больше самого гиганта, Виктор Франкл также полагал себя видящим дальше Фрейда и свое видение и понимание экзистенциальности он подкрепил тем, что к третьему «коперниканскому повороту» Фрейда он добавил еще и свой, четвертый «коперниканский поворот». Однако при всем своем самомнении Франкл со своей семьей вел достаточно простую и скромную жизнь.

Юмор Франкла

Еще одна особенность Виктора Франкла, которая ценится его слушателями и читателями,- это его остроумие. Он всегда умел быть остроумным, но самое большое удовольствие он получал от той игры слов и тех глубоких мыслей, которые точно воплощают или описывают нужный смысл. По поводу этой своей особенности Франкл высказывается в своей автобиографии. Не было почти ни одного выступления, во время которого Виктор Франкл не заставил бы присутствующих смеяться. Его лекции о парадоксальности сознания были по большей части настоящими спектаклями, вызывав шими хохот у зала. Виктор Франкл не боялся вставлять анекдоты даже в свои книги. Пару из них я хотел бы для примера здесь воспроизвести, поскольку им они не были опубликованы.

Первый анекдот, по его мнению, демонстрирует типично еврейское мышление. Еврей идет по Централь ному парку в НьюЙорке. Что-то мягкое вдруг падает ему на голову. Он до трагивается до этого и обнаруживает в руках птичий помет. Он сердито смотрит в небо и, пожимая плечами, грустно произносит: «А не для евреев они поют…» Его любимый анекдот касался скучных научных обсуждений. Маленький Макс со своим другом хотели кое-что выяснить у бабушки Макса. Собравшись с духом, они осторожно ее спрашивают: «Бабушка, расскажи нам, пожалуйста, как на свет появляются дети?» В ответ бабушка начала рассказывать про аиста. Переглянувшись с другом, Макс отводит его в сторону и говорит: «Скажи, мы сейчас должны ей все объяснить или пусть лучше так и умрет глупой?»

Франкл любил подобные вставки и сделал это для себя почти спортивным достижением: для каждой ситуации или обсуждаемой темы подобрать подходящий анекдот, передающий ее суть в юмористической форме. Для него это было одновременно рефлексией темы, работой с ней, взглядом на нее со стороны и привнесением в нее жизни. Виктор Франкл остроумно рассказывает и о себе: «Я постоянно находил подтверждение того, что при повторении страшных снов аспирин действует превосходно. Например, одно время я постоянно видел своего брата (он давно уже умер) тяжело больным и лежащим при смерти. В ужасе я все время просыпался. И, в конце концов, я принял таблетку аспирина. Что я могу вам сказать? В следующем сне мой брат был уже вполне здоров. Потом я увидел во сне, что моя жена мне изменяет. Это было уже слишком, и я опять принял аспирин. Что я могу вам сказать? В следующем сне уже я изменил жене».

Виктор Франкл как личность

Если по какой-то чудесной случайности становились возможными более близкое знакомство, личная встреча с Франклом, то сквозь его остроумные и самоироничные замечания на свой счет можно было вдруг ощутить (как из лесной чащи на поляну) его внутренне глубокую личность. У него было чуткое, отзывчивое, сочувствующее сердце, которое застенчиво и очень тщательно оберегалось. Оно проявлялось только в немногих ситуациях, отмеченных атмосферой безопасности и доброжелательности. Франкл сам писал о своей способности к состраданию и о том, что он, в сущности, не помнил зла. Пример, показывающий неизвестного Франкла: из сочувствия к одной пациентке, страдающей миелитом, он в конце каждой недели поздно вечером приносил ей прямо в палату эдельвейс, который сам срывал во время своих занятий альпинизмом. Это был сердечный человек, вынужденный в проявлениях своих чувств быть осторожным, иначе его легко можно было задеть. Порой я сочувствовал ему, когда видел, как могут ранить его сердце чужая боль и страдание. Тогда он тотчас должен был что-то делать, чтобы дать облегчение своей душе. Но он не давал ей утешения, а, напротив, всегда пытался помочь другому в его страдании, помочь хотя бы чисто по-человечески.

Это глубокое соболезнование было основой его профессии врача. Он испытывал величайшую боль, если ему приходилось наблюдать или даже если он полагал, что кто-то теряет либо надежду на перемену судьбы, либо веру в смысл и ценность жизни, т. е. если кому-то угрожала утрата чувства последней защищенности. Поэтому для него высочайшей целью было дать человеку утешение - не врачебное, не философское, но идущее напрямую от человека к человеку. Его стремление к утешению других оказывало воздей ствие и на самого Виктора Франкла - подчас настолько сильное, что в ряде ситуаций он терял чувство реальности и оказывался бессильным, наталкиваясь в ответ даже на бестактность. Деятельная, практическая помощь другим имела для Франкла высокую значимость, и при этом думать о себе ему было «внутренне глубоко неприемлемо». Он стремился «себя не замечать, забыть», потерять из виду, чтобы остаться совершенно самим собой. Наверное, поэтому его автобиография столь повествовательна и по большей части состоит из наблюдений, описаний, размышлений и отдельных сюжетов. Но в ней почти нет его собственных чувств, мало субъективно пережитого, лаконично представлены личные взаимоотношения. Он охотно скрывался за своими размышлениями, предоставляя другим судить о себе.

Столь сильная выраженность сочувствия показывает, почему красной нитью через всю жизнь Виктора Франкла проходит тема человеческого противоборства страданию. Логотерапия - это методичная попытка преобразования страдания в нечто позитивное. Виктор Франкл обращался к негативному лишь тогда, когда в нем уже явно проступало позитивное или когда это позитивное можно было сделать видимым. В противном случае он предпочитал обходить конфликты, проблемы или чью-либо вину. Например, он говорил о националсоциалистическом прошлом Хайдеггера, но лишь для того, чтобы подчеркнуть его раскаяние, добавляя: «Разве гений не имеет права на ошибки и их признание перед всеми?» Он говорил об Эйхмане, но только для иллюстрации того, как в подобном случае могло бы выглядеть преодоление им своей вины; он как бы давал Эйхману воображаемую возможность сделать доклад на тему «Как становятся Эйхманами». Из подобного события люди могли бы извлечь для себя определенный урок, а сам Эйхман получил бы возможность на этом отвратительном, преисполненным предупреждения примере увидеть себя со стороны. Точно так же он хотел бы, чтобы лагерный врач Менгеле наконец-то осознал свою неправоту и обратился к нему с вопросом: «Что бы вы сделали на моем месте, чтобы исправить содеянное мной?»

Я достаточно хорошо узнал Франкла, чтобы почувствовать его глубочайшее страстное желание утешения и защищенности. Для него нахождение смысла и подлинных ценностей всегда было возможностью обретения этой защищенности, а утешение всегда было благороднейшей задачей человека. Поэтому он так охотно цитировал надпись, которая по приказу кайзера Йозефа II была сделана над входом в только что построенную общедоступную больницу: «Saluti et solatio aegrorum» - «Исцелению и утешению больных».

Одиночество и утешение

Возможно, страстное желание защищенности было обусловлено его собственным одиночеством. В одиночестве он предпочитал принимать решения, даже если они касались жизни других людей. Свое решение остаться в Вене в 1942 г. он, наверное, принимал только наедине с собой и Богом. Никогда он не упоминал, что обсуждал свои решения с родителями или с любимой женщиной. Вообще диалоги давались ему до вольно трудно. Благодаря выдающимся ораторским способностям он был незаурядным лектором и мог мгновенно превратить диалог в подобие монолога с комментариями собеседника. Было очевидно, что Франкл никогда не смог бы работать в команде. Разрыв с GLE был совершен именно в такой недиалогичной манере. Не было никакого предварительного диалога, не озвучивалось даже намерение начать его. Было согласовано лишь время дискуссии о назревших проблемах и за три недели до этого срока было отправлено лишь письменное уведомление. В ответ на предложение обменяться мнениями он, не затрагивая содержательных вопросов, сделал одностороннее устное заявление - никакого диалога не было и на этот раз.

Франкл предпочитал улаживать дела сам, как говорят, наедине с собой и со своим Богом. Опираясь на это, он еще в 1950 г. писал, что для внутреннего интимнейшего диалога с Богом необходим опыт одиночества: «…человек должен быть одинок, только тогда он сможет заметить, что он не один и никогда не был один» В этом ощущается глубина его собственного одиночества, обеспечившая глубину его религиозности. Страстность Франкла оказалась плодотворной и для его личного верования, и для развития логотерапии. Логотерапия стала для него методом, который через утешение и поиск смысла выводит человека из состояния нигилизма, одиночества и отчаяния и ведет его ко все большей защищенности, а в конечном итоге приводит человека к Богу. В этой связи Франкл даже ссылался на народное изречение, согласно которому «Беда учит молитве».

Эти глубинные и очень личные мотивы в сочетании с психологическими особенностями Франкла внесли значительное напряжение в его жизнь. У него, так сильно искавшего защищенности и утешения, возникала затрудненность в диалоге с другими людьми. Установление эмоциональ ных отношений с близкими родственниками превратилось в своеоб разную духовную позицию уважения к ним, имевшую скорее компенсаторный нарциссический характер. В ответ Франкл также ожидал уважения в качестве замены чувств (по которым он очень тосковал). Как мне кажется, именно поэтому на одной плоскости находятся его стремление к исполнению долга, традиционная для него религиозность и его идеалистические взгляды.

Дистанцирование от эмоциональности имело свое отражение не только в его жизни, но и в его работе. Эмоциональность, этот ключевой момент современной психотерапии, не играет в логотерапии Франкла почти никакой роли. Наиболее известная его техника парадоксальной интенции, предназначенная для преодоления страхов, впервые в мире привнесла в психотерапию юмор. Здесь сказалась уже описанная пристрастность Франкла к анекдотам. Но юмор здесь почему-то вызывает отчуждение и создает дистанцию.

Самодовольство Франкла могло делать его прямолинейным вплоть до бесчувственности. В доверительном общении он мог сказать человеку нечто неприятное и испытать при этом скрытую радость. Однажды он рассказал, как случайно встретил на улице девушку, с которой у него прежде были романтические отношения, и в разговоре с ней попытался узнать, не было ли у нее гонореи. Не без удовольствия он рассказывал также о том, что как-то раз, уже после свадьбы заставил Тилли (первую жену) пойти с ним в подвенечном платье в книжный магазин, где на витрине была выставлена книга c названием «Мы хотим пожениться»; на вопрос продавца к Тилли, чего бы она хотела, та, краснея, ответила: «Мы хотим пожениться».

Франклу было трудно говорить о других людях. Он не мог говорить о них плохо, и это также не давало ему возможности их критиковать. Свое неудовольствие он выражал тем, что не говорил им ничего хорошего. Отсутствие похвалы просто заменяло ему критику. Конечно, эта внешняя сдержанность скрывала многие конфликты и делала его позицию во взаимоотношениях неопределенной. Свою робость и страх приблизиться к человеку даже посредством критики он аргументированно объяснял тем, что ценит в человеке лишь доброе. Даже намек на чувство означал для Франкла сближение, а это было для него трудно. Франкл стеснялся говорить о чувствах, поэтому он с большей охотой говорил о своих размышлениях, поступках, достижениях, остроумных находках.

Свой профессиональный успех Франкл объяснял позицией, которой гордился - в любом деле он скрупулезно следовал принципу: сначала самые малые дела делать с той же основательностью, что и великие, а по том можно великие дела делать с тем же спокойствием, что и малые. Но этот принцип не стал рецептом окончательного благополучия. Франкл не был до волен своим стилем работы и очень на себя негодовал. Однажды я случайно застал его в подобной ситуации, и он дал при мне волю своим чувствам, а потом с легким юмором сказал: «Мой стиль работы делает невыносимыми такие дни, как этот.

Признаюсь вам, что если бы я мог, я бы порвал с собой».

Боязливость и смерть

Франкл был боязливым человеком, что находило отражение в его характере и сочеталось с типичной для него эмоциональной отстраненностью. Боязливость заставляла его быть скрупулезным до мелочности и иногда ипохондричным. Он особенно боялся оказаться виновным. Например, виновным в смерти своей первой жены Тилли или в том, что пойдет против Бога, потому что «не сделал то, что должен и мог бы сделать» после ниспосланной ему милости на 50 лет пережить. Об этом он говорил папе Павлу VI во время аудиенции. Страх оказаться виновным терзал его и в связи со смертью отца. В концлагере он ввел отцу украденную для этого ампулу морфина, чем, возможно, на несколько часов сделал короче время его умирания - но ведь и жизнь тоже. Спустя 40 лет он очень серьезно, оза боченно и со страхом вины спрашивал меня (тогда еще начинающего врача): могло ли это с позиций современной медицины расцениваться как эвтаназия? Как я полагаю? Я смог его успокоить, сказав, что введение морфина при начинающемся отеке легких считается адекватной терапией, и с позиции медицины он обошелся грамотно со своим отцом, а по человеческим понятиям он облегчил отцу борьбу со смертью. Правда, по том я узнал, что через год он задавал тот же вопрос одному анестезиологу… Известно также, что для преодоления страха перед высотой Франкл - и в этом его парадоксальная интенция - начал упражняться в скалолазании.

С обычным для себя остроумием Франкл пишет в неопубликованной рукописи о том, как он договорился со своим ипохондрическим страхом, сделав его положительным для себя: «Наверное, мне удалось пройти через все лишения благодаря толике искусства жизни. Я всегда рекомендовал другим поступать в соответствии с тем, что я сделал для себя принципом: если со мной что-нибудь случается, то я в своем воображении опускаюсь на колени и желаю себе, чтобы в будущем ничего неприятного со мной больше не случалось. Ведь существует не только иерархия ценного, но и иерархия никуда негодного. И в подобных случаях надо кое-что вспомнить. В лагере Тирезиенштадт в клозете я как-то прочитал написанное на стене: “Несмотря ни на что садись и радуйся любому дерьму”. Как минимум нужно видеть хорошее. Это обязательно должен делать тот, кто хочет освоить искусство жизни».

Франкл обычно мог добиться положительного превращения своих страхов или преодолеть их «упрямством силы духа». Но он не был чужд и суеверий.

Завершая разговор о боязливости, свойственной Франклу, можно еще сказать о глубоком безропотном смирении, которое он испытывал в отношении смерти. Он считал счастливым тот конец, когда кому-то удается исполнить в своей жизни все и, как он однажды писал, получить смерть как награду. Но Франкл считал смерть тем неприятным, что предстоит испытать каждому и что в состоянии притупить радость жизни. Хотя в своей теории он отводил смерти роль двигателя в поисках смысла, лично для него смерть оставалась тревожащей неопределенностью. Однако и этому последнему акту неизбежного ухода, предстоящего каждому, Франкл пытался дать положительную трактовку. В неопубликованных воспоминаниях о своей жизни он писал: «Наверно, жаль, что жизнь начинается не со смерти, иначе самое ужасное не маячило бы впереди. С другой же стороны, смерть вовсе не есть самое ужасное, ведь это, в конечном счете, та стадия, после которой больше ничего не может быть неправильным...»

Виктор Франкл — это человек, который прошел через самые ужасные испытания, которые вообще возможно себе представить. Но, не смотря на всю тяжесть событий, он никогда не терял надежды, и помогал другим находить смысл жизни. Давайте посмотрим, кто же такой Виктор Франкл и что же ему пришлось пережить перед тем, как он написал свою книгу, а потом мы обсудим, какие уроки с нее можно извлечь.

Виктор Франкл родился в 1905 году в еврейской семье госслужащих в Вьене. Когда ему было 9 лет, началась Первая мировая война, и его семья, как и многие другие, оказались в нищете. В эти времена ему даже приходилось ходить с сестрами по фермам и просить еду.

Будучи еще совсем ребенком, Франкл уже проявлял интерес к медицине, а в юношестве он понял что психология и психотерапия — это его путь. В 17 лет он выступил со своей речью “О смысле жизни”, а к 20 (двадцати) годам, переписывался с Зигмундом Фрейдом, на которого Франкл произвел большое впечатление.

После этого было обучение в Венском университете, исследования, он разработал новый вид психотерапии, логотерапию, основой которой было поиск и анализ смысла существования человека. Он разработал программу, которая колоссально сократила количество самоубийств в Вене. Он стал третьим гигантом в психологии после Фрейда и Адлера. И если говорить простыми словами, то у Фрейда центральное место занимало наслаждение, у Адлера — сила и влияние, однако у Виктора Франкла именно смысл жизни и других ее аспектов был ключевым.

Но в 1938 году нацисты пришли в Австрию. Вначале ему просто запретили принимать Арийских пациентов. Но уже в то время, было большое напряжение, и ужасающие истории от евреев всей Европы. И тут интересная история. Франклу удалось получить визу в США, и в принципе, он мог бы уехать. Однако, он был единственным членом его семьи, кому выдали визу. И он понимал, что если он уедет, его семья, скорее всего, окажется в концлагере.

Какое-то время он сомневался, ему было сложно принять решение. Но чуть позже, он увидел фрагмент гравированного камня в доме его родителей. Это был не просто камень, это была часть 10 заповедей, которую отец Франкла забрал с сожженной нацистами синагоги. И именно на этом фрагменте камня, была часть заповеди: “Почитай отца твоего и мать твою”. И как раз увиденное помогло ему сделать решение. Он остался в Австрии, со своей семьей, и прошел через все ужасы нацистского правления.

В 1942 году случилось то, чего Франкл боялся больше всего. Он, его жена и родители были арестованы и отправлены в концлагерь. За время войны, Франкл побывал в четырех концентрационных лагерях, одним из которых был лагерь смерти Аушвиц, или более используемое название у нас — Освенцим. Было множество ситуаций, где он был на волоске от смерти, либо от газовых камер, либо от болезней, истощения и голода. Он выжил. Но, к сожалению, его отец умер от болезни, а мать, брат и жена были убиты в концлагере.

И в 1946 году он публикует книгу, которую мы сейчас обсудим, под названием “Человек в поисках смысла”, которая описывает его опыт в Аушвице и Дахау, и разъясняет что такое логотерапия.

К моменту смерти Виктора Франкла в 1997 году книга была переведена на 24 языка и разошлась общим тиражом более 10 миллионов экземпляров. На данный момент эта цифра намного больше. В США она входит в список 10 самых влиятельных книг.

Честно, книга мне была интересна, в первую очередь из-за названия. На самом деле она нелегкая, так как есть части, где Франкл пишет уж очень по-научному, и тем, кто никогда не интересовался психологией, может быть сложно.

Безусловно, опыт Виктора Франкла, также как тема концлагерей, ужасов Второй Мировой является крайне деликатной. Ни я, ни кто-либо другой, кто не прошел эти испытания, не может говорить об этом всем с исключительной экспертностью. Но, давайте рассмотрим какие же уроки можно извлечь с жизни и опыта Виктора Франкла, а также его книги “Человек в поисках смысла”, как это все можно проекционировать на нашу з вами жизнь сейчас.

Свобода и ответственность

“…свобода — это еще не самоцель, а только половина дела. Свобода — всего лишь обратная сторона цельного понятия, позитивной (лицевой) стороной которого является ответственность. Действительная свобода может выродиться в простой произвол, если она не ограничена ответственностью. Вот почему я рекомендую, чтобы статуя Свободы на восточном берегу Америки была дополнена статуей Ответственности на западном берегу.”

Как часто мы жалуемся, что нам не хватает свободы, пусть мы и называем это другим словом. Финансовой свободы, свободы в плане здоровья, свободы в контексте нашего времени, свобода выбора и других аспектах нашей жизни. Но в то же время многие забывают, что за свободой стоят действия и ответственность. Многие люди жалуются, что у них нет свободы в чем-то, но взять ответственность, чтобы что-то изменить они не хотят.

У тебя всегда есть выбор

Я думаю все мы, в той или иной форме слышали выражения, что ”не обстоятельства, а то, как мы к ним относимся, и что мы делаем, определяет нашу жизнь”. Вроде бы как банально, но в то же время, как часто мы можем позволить себе стать жертвой обстоятельств. Как часто мы жалуемся на внешние факторы, людей, удачу, правительство, страну, родителей, работу и оправдываем свое бездействие, или же видим в нашем окружении людей, которые так поступают.

И тут Виктор Франкл, который прошел через одни из самых страшных испытаний и ужасов, который потерял все материальные вещи, который потерял все свои профессиональные рукописи, который потерял своих родителей, родственников, друзей, любимую жену в концлагерях, говорит, что человек не зависимо от обстоятельств может остаться человеком, у него всегда есть выбор, обстоятельства его не определяют, он все равно может найти смысл жизни и помогать другим и действовать.

“Человек в своих действиях отнюдь не полностью обусловлен и ограничен; он сам решает, подчиниться условиям до конца или противостоять им. Другими словами, человек в конечном счете независим. Он не просто существует, но всегда решает, каким будет его существование, каким он станет сам в ближайшую минуту. Таким же образом, каждое человеческое существо обладает свободой меняться в любой момент.Человек способен изменить мир к лучшему, насколько это возможно, и изменить себя к лучшему, если это необходимо.”

Твое окружение не определяет твои действия

Описывая свой опыт в концлагере, Франкл рассказывает о разных людях, разных слоев и то как они вели себя в тех обстоятельствах, в которых они оказались.

Были заключенные, которые делали абсолютно все, что возможно, чтобы выжить, а были люди, которые независимо от обстоятельств находили доброе слово или последний кусок хлеба для своего товарища. Были люди, которым давалась власть во всех этих обстоятельствах и они использовали ее для садизма, террора и издевательств, а были те, для которых власть была возможностью помочь страдающим там людям.

Мы должны быть благодарны за то, что мир далек от тех событий и условий, которые были тогда. И никому не известно наверняка, как бы поступил тот или иной человек в настолько ужасных обстоятельствах.

Однако, Франкл пишет, что поведение человека там, тогда, также было выбором.

“Каждый раз он (человек), решает сам. Не может быть и речи о том, что в концлагере человек необходимым и принудительным образом подчиняется давлению окружающих условий, формирУющий его характер. Благодаря тому, что я в другой связи назвал “упрямство духа”, у него сохраняется и принципиальная возможность оградить себя от влияния этой среды.”

Но если говорить о наших реалиях сейчас. Как часто мы видим, что одни люди оправдывают свои не самые лучшие поступки, или бездействие, или и свой постоянный негатив, всем, чем только возможно. У них находится несчитанное количество причин и обстоятельств, почему они не сделали чего-то. С другой стороны есть люди, к сожалению их немного, которые выбирают помогать, выбирают быть благодарными, выбирают поддерживать других, не смотря ни на что.

Найди свое “Зачем”

В своих работах, Франкл неоднократно вспоминает цитату Ницше: “Если есть смысл Зачем жить, можно вынести любое Как”

Наверное если свести все теории и практики мотивации, которые сейчас есть, к чему-то одному, так это искренний и осознанный ответ на вопрос: “Зачем тебе это?”

Мы много думаем над тем, а что же делать и как это делать, но зачастую отчетливо ответить на вопрос “Зачем” мы затрудняемся.

Только если наше “Зачем” будет действительно сильным, правдивым, эмоциональным и нашим, только тогда будет сила, терпение настойчивость во всех остальных вопросах.

Важность будущей цели или видения

Франкл говорил, что единственной отличительной чертой тех заключенных, которые на протяжении всего времени делали все, чтобы не падать духом и находить в себе силы — это четкая будущая цель или виденье.

“Любая попытка поднять дух людей в концлагере предполагала, что нам удастся направить их на какую-то цель в будущем. Тот же, кто больше уже не мог верить в будущее, в свое будущее, был потерян. Вместе с будущем он утрачивал духовный стержень, внутреннее ломался и деградировал как телесно, так и душевно ”

Если изучать истории великих людей и достижений, а Виктор Франкл и его работа такими являются, то практически у всех мы можем заметить общую черту, и это яркое и четкое видение будущего, мечта, настолько важна, что находятся силы сделать все, чтобы максимально увеличить возможность ее достижения.

Вот почему цели или виденье действительно важны. Все о них слышали, но не у всех они есть.

Виктор Франкл стал одним из самых влиятельных психологов и психотерапевтов мира, и несмотря на ужасы и трагедии которые он пережил, своим же примером он показал, что у человека всегда есть свобода выбора, а также, насколько важно найти смысл как самой жизни, так и смысл отдельных ее аспектов.

Друзья, если кто-то из вас читал эту, либо какую-то другую книгу Виктора Франкла, поделитесь в комментариях вашими впечатлениями и мыслями.

Другие цитаты Виктора Франкла:

• «Всё больше людей сегодня обладают средствами для жизни, но не имеют смысла жизни.»
• «Недостаток успеха никогда не означает утрату смысла.»
• «Человек чем-то похож на самолет. Самолет может ездить и по земле, но чтобы доказать, что он - самолет, он должен подняться в воздух. Так же и мы: если не поднимемся над собой, никто и не догадается, что мы сможем полететь.»
• «Можно отнять у человека все, кроме одного: последней из человеческих свобод - свободы в любых обстоятельствах выбрать, как к ним отнестись, выбрать свой путь.»
• «Успеха, как и счастья, нельзя добиваться. Он приходит потом, только как незапланированный результат преданности делу, более значительному, чем ты сам.»
• «Значимы не наши страхи и не наша тревожность, а то, как мы к ним относимся.»
• «… ценностям мы не можем научиться - ценности мы должны пережить»
• «Нет такой ситуации, в которой нам не была бы предоставлена жизнью возможность найти смысл, и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело. Возможность осуществить смысл всегда уникальна, и человек, который может ее реализовать, всегда неповторим.»
• «Если бы все люди были идеальны, то каждого человека всегда можно было бы заменить любым другим.»
• «То как он (человек) принимает тяготы жизни, как несет свой крест, то мужество, что он проявляет в страданиях, достоинство, которое он выказывает, будучи приговорен и обречен, — все это является мерой того, насколько он состоялся как человек.»
• «… ничто так не помогает человеку преодолевать объективные трудности и переносить субъективные неприятности, как сознание того, что перед ним (человеком) стоит жизненно важная задача.»

Впервые имя Франкла мне встретилось у Михая Чиксентмихайи в книге . А не так давно я опубликовал рейтинг деловых книг, в который была включена книга Франкла (см. ). «Человек в поисках смысла» – это сборник статей, поэтому автору не удалось избежать повторов. Часть материала изложена сложновато, и не представляет интереса для менеджеров: автор – практикующий психолог – углубляется в медицинские описания. Вместе с тем, книга будет полезна и менеджерам, поскольку описывает важнейший мотив в жизни людей – поиск смысла. Недавно я был участником тренинга личной эффективности, и на вопрос тренера, что мотивирует сотрудников нашей компании, многие ответили: осмысленность выполняемой работы.

Виктор Франкл. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате или

Книга стала редкостью и приобрести ее можно только в букинистических магазинах.

Есть лишь одна честь – честь оказать помощь, есть лишь одна сила – сила прийти на помощь
Ральф Уолдо Эмерсон

Человек перед вопросом о смысле

Сегодня мы имеем дело с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Множатся признаки того, что ощущение отсутствия смысла становится все более распространенным явлением. Когда меня спрашивают, как я объясняю себе причины, порождающие этот экзистенциальный вакуум, я обычно использую следующую краткую формулу: в отличие от животных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека вчерашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже, утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либо хочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм).

Среди причин смертности у американских студентов второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий занимают самоубийства. При этом число попыток самоубийства (не закончившихся смертельным исходом) в 15 раз больше. Опрос 60 студентов Университета штата Айдахо после подобных попыток самоубийства показал, что 85% из них не видели больше в своей жизни никакого смысла.

От стремления к смыслу нельзя отмахнуться, как от простого хотения. Скорее, речь здесь идет о самоосуществляющемся пророчестве (подробнее см. Р. Мертон. ). Врачи сталкиваются с этим ежедневно. Например, мы измерили пациенту давление и установили, что оно равно 160. Если на вопрос пациента о его давлении мы скажем «160», то это уже не будет правдой, поскольку давление у пациента в ответ на это сообщение мгновенно поднимется до 180. Если же, напротив, мы скажем ему, что давление практически нормальное, то мы не солжем. Со вздохом облегчения он сознается, что у него был страх паралича, по-видимому, безосновательный. Если мы теперь измерим у него давление, то убедимся, что оно упало до нормального.

Стремление к смыслу является специфической для человека мотивацией. Отсюда понятно и пророчество Джозефа Каца из Университета штата Нью-Йорк, что следующая волна людей, которые вольются в производство, будет интересоваться лишь профессиями, которые приносят не только деньги, но и смысл. Как известно, Маслоу также причислял к высшим потребностям стремление к смыслу.

Фрейд писал в одном из своих писем: «Когда человек задает вопрос о смысле и ценности жизни, он нездоров, поскольку ни того, ни другого объективно не существует; ручаться можно лишь за то, что у человека есть запас неудовлетворенного либидо». Я считаю специфически человеческим проявлением не только ставить вопрос о смысле жизни, но и ставить под вопрос существование этого смысла. В частности, привилегией молодых людей является демонстрация своей взрослости прежде всего тем, что они ставят под сомнение смысл жизни, и этой привилегией они более чем активно пользуются. Эйнштейн как-то заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишенной смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен.

Смысл нельзя дать, его нужно найти. Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть – это орган смысла. Ее можно определить, как способность обнаружить тот единственный и уникальный смысл, который кроется в любой ситуации.

Мы живем в век распространяющегося все шире чувства смыслоутраты. В такой век воспитание должно быть направлено на то, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации. Ведь только бодрствующая совесть дает человеку способность сопротивляться, не поддаваться конформизму и не склоняться перед тоталитаризмом.

Жизнь имеет смысл, более того, что она сохраняет этот смысл в любых условиях и при любых обстоятельствах благодаря возможности найти смысл даже в страдании.

Часть I. ФИЛОСОФИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Плюрализм науки и единство человека

Самотрансценденция как феномен человека

Человек открыт миру. Этим он отличается от животных, которые не открыты миру, а привязаны к среде, специфической для каждого вида. В этой среде содержится то, что отвечает набору инстинктов, присущих данному виду. Напротив, человеческое существование характеризуется преодолением границ среды обитания вида Homo sapiens . Эта позиция принципиально противостоит тем теориям мотивации, которые основываются на принципе гомеостаза. Эти теории изображают человека таким, как если бы он был закрытой системой. Согласно этим теориям, человек в основном озабочен сохранением или восстановлением внутреннего равновесия.

Принцип наслаждения служит принципу гомеостаза. Людвиг Фон Берталанфи смог показать, что даже в биологии уже нельзя опираться на принцип гомеостаза (см., например, Берталанфи. ). В психологии против теории гомеостаза выступил Гордон Олпорт , указавший, что ей «не удалось понять природу истинного влечения», характерной чертой которого «является его сопротивление равновесию: напряжение не редуцируется, а поддерживается». Согласно фрейдовскому принципу гомеостаза, конечной целью является достижение такого полного удовлетворения, которое привело бы к восстановлению равновесия, сведя все желания индивида к нулю. В противоположность этому Шарлотта Бюлер выдвигает понимание человека, «жизнь которого имеет направленность, или иными словами, цель. Эта цель – придать жизни смысл… Человек… хочет создать ценности».

Наслаждение никогда не является целью человеческих стремлений. Оно является и должно оставаться результатом, точнее, побочным эффектом достижения цели. Достижение цели создает причину для счастья. Стремиться к счастью нельзя. В той мере, в какой человек делает счастье предметом своих устремлений, он неизбежно делает его объектом своего внимания. Но тем самым он теряет из виду причины для счастья, и счастье ускользает. Акцент, который фрейдистская психология делает на принципе наслаждения, можно сопоставить с акцентом, который адлерианская психология делает на потребности в социальной позиции. И это стремление, однако, тоже оказывается саморазрушительным, поскольку человек, который выражает и проявляет свою потребность в социальном статусе, рано или поздно будет лишен его и уволен как карьерист . Успех и счастье должны прийти сами, и чем меньше о них думать, тем это более вероятно.

Самоактуализация – это не конечное предназначение человека. Это даже не его первичное стремление. Подобно счастью, самоактуализация является лишь результатом, следствием осуществления смысла. Лишь в той мере, в какой человеку удается осуществить смысл, который он находит во внешнем мире, он осуществляет и себя. Если он намеревается актуализировать себя вместо осуществления смысла, смысл самоактуализации тут же теряется. Великий философ Карл Ясперс , сказал: «Человек становится тем, что он есть, благодаря делу, которое он делает своим».

В действительности человеком движет не наслаждение и счастье как таковые, а скорее то, что порождает их, будь то осуществление личного смысла или общение с другим человеком. К группе тех явлений, которые могут быть лишь следствием чего-либо, но не объектом устремлений, относятся также здоровье и совесть. Если мы хотим иметь чистую совесть, это означает нашу неуверенность в том, что она у нас такова. Это обстоятельство превращает нас в фарисеев. А если мы делаем здоровье основной своей заботой, это значит, что мы заболели. Мы стали ипохондриками.

Потенциализм и калейдоскопизм

Шарлотта Бюлер отметила: «Когда говорится о том, что «каждый из нас должен лишь стать тем, кем он на самом деле является», это звучит так просто, как если бы это было само собой разумеющимся». Мы хотим добавить, что это звучит не только просто, но и приятно. Ведь если убедить меня в том, что я уже являюсь (и всегда был) тем, кем я должен стать, то я освобождаюсь от бремени выбора, я избавляюсь от необходимости каждый раз решать, какие из возможностей я должен отвергнуть, оставив их нереализованными, а какие из них я должен увековечить, реализовав их. Здесь мы сталкиваемся с основным предметом нашего рассмотрения. Ведь эта истинная проблема отодвигается в сторону и даже затушевывается теми, кто все время говорит лишь о реализации возможностей, – потенциалистами , как их можно было бы назвать.

На другом полюсе находится специфическая разновидность субъективизма, которую мы хотим назвать калейдоскопизмом . В чем заключается сущность калейдоскопии? В калейдоскоп можно увидеть только сам калейдоскоп , в отличие от бинокля или подзорной трубы, в которые можно разглядывать звезды или театральное представление. Не справедливо ли вообще, что лишь то, что само по себе прозрачно, позволяет увидеть нечто большее, чем оно само? Лишь в той степени, в какой я сам отступаю на задний план, предаю забвению мое собственное существование, я приобретаю возможность увидеть нечто большее, чем я сам. Такое самоотречение является ценой, которую я должен заплатить за познание мира, ценой, которой я должен приобрести познание бытия, большего, чем просто проявление моего собственного бытия. Одним словом, я должен игнорировать самого себя.

Все человеческое бытие неизбежно и необходимо протекает в двойном поле: в поле напряжения между сущим и должным и в поле разрыва между субъективным и объективным. Потенциализм игнорирует первое поле; калейдоскопизм – второе.

Детерминизм и гуманизм: критика пандетерминизма

Человек не свободен от условий. Но он свободен занять позицию по отношению к ним. Условия не обусловливают его полностью. От него – в пределах его ограничений – зависит, сдастся ли он, уступит ли он условиям. Он может также подняться над ними и таким образом открыться и войти в человеческое измерение.

Ценностям нельзя научить, их нужно проживать. Нельзя также передать смысл. Учитель может дать своим ученикам не смысл, а личный пример собственной преданности делу исследования, истины и науки.

В тех случаях, когда воля к смыслу фрустрирована, воля к удовольствию оказывается не только ее производной, но также и ее заменой. Воля к власти служит аналогичной и параллельной цели. Только если первоначальная забота об осуществлении смысла фрустрирована, человек стремится к удовольствию или удовлетворяется властью. Одна из форм, которую принимает воля к власти, – это то, что я бы назвал стремлением к деньгам. Если стремление к деньгам берет верх, стремление к смыслу заменяется стремлением к средствам. Большинство людей, которые владеют деньгами, в действительности сами находятся во власти денег, охвачены стремлением приумножать их, и, таким образом, они уничтожают их смысл. Деньги не являются целью сами по себе. Если доллар может быть более полезным и осмысленным в чьих-либо других руках, я не должен держать его у себя в кошельке. Это не имеет никакого отношения к альтруизму. Альтруизм и эгоизм-это устаревшая альтернатива. Как я говорил, моралистический подход должен уступить место онтологическому, в рамках которого хорошее и дурное определяются с точки зрения того, что способствует и что препятствует осуществлению смысла, независимо от того, мой ли это смысл или чей-нибудь еще.

Человеку необходимо найти всё лучшее в одиночестве, «набраться смелости» остаться в одиночестве. Есть творческое одиночество, которое позволяет превратить нечто негативное – отсутствие людей, в нечто позитивное – возможность размышлять. Используя эту возможность, человек может компенсировать преувеличение в индустриальном обществе роли vita activa и периодически уделять время vita contemplativa .

(лат. frustratio - «обман», «неудача», «тщетное ожидание», «расстройство замыслов») - психическое состояние, возникающее в ситуации реальной или предполагаемой невозможности удовлетворения тех или иных потребностей, или, проще говоря, в ситуации несоответствия желаний имеющимся возможностям.

Экзистенция – философская категория, используемая для обозначения конкретного бытия; экзистенциальная потребность – потребность в постижении смысла существования.

Онтология - учение о сущем, о бытии, как таковом; раздел философии, изучающий фундаментальные принципы бытия, его наиболее общие сущности и категории, структуру и закономерности. Димензиональная – от английского dimension – измерения.

Гомеостаз (др.-греч. ὁμοιοστάσις от ὅμοιος - одинаковый, подобный и στάσις - стояние, неподвижность) - саморегуляция, способность открытой системы сохранять постоянство своего внутреннего состояния посредством скоординированных реакций, направленных на поддержание динамического равновесия. Стремление системы воспроизводить себя, восстанавливать утраченное равновесие, преодолевать сопротивление внешней среды.

Витальный – жизненный, относящийся к явлениям жизни.

Интенциональность (от лат. intentio - намерение) - понятие в философии, означающее центральное свойство человеческого сознания: быть направленным на некоторый предмет.

Этиология (греч. αἰτία - причина и λόγος - наука) - раздел медицины, изучающий причины и условия возникновения болезней.

Редукционизм (от лат. reductio - возвращение, приведение обратно) - методологический принцип, согласно которому сложные явления могут быть полностью объяснены с помощью законов, свойственных явлениям более простым (например, социологические явления объясняются биологическими или экономическими законами).